О собеседнике: иерей Александр Литвиненко – выпускник философского факультета Ростовского государственного университета и богословско-пастырского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, руководитель Иконописного отделения Донской духовной семинарии, заместитель председателя архитектурно-искусствоведческой комиссии Донской митрополии, настоятель храма Сергия Радонежского г. Ростова-на-Дону, благочинный Западного округа Ростова-на-Дону.
Отец Александр, расскажите, чем отличается икона от картины? Ведь для создания картины тоже необходимо мастерство, и часто художник является верующим человеком…
- Вы правы. Если мы познакомимся с биографиями, например, русских художников 19 века, они в большинстве были верующими. Это не мешало им писать прекрасные пейзажи, портреты, жанровые сцены, а за иконы совсем не браться. Дело в том, что художник отличается от иконописца примерно тем же, чем отличается писатель от богослова. Первый изображает свои наблюдения, выражает свое мировоззрение, а второй изображает невидимое, опираясь на опыт Церкви. Я говорю не просто общие слова, это совершенно конкретные вещи. Из этого различия подходов вытекает и главное отличие иконы от картины. Икона - это проповедь, это богословие, это плод молитвы и созерцания. Конечно, и сходств, и отличий существует ещё множество, но об этом уже написано достаточно книг и статей.
А чем различаются иконы между собой? Можно ли говорить о хорошей и плохой иконе? Как относиться к иконам, напечатанным с помощью разных технических средств?
- Вопрос очень правомерный и непростой. Есть понятие иконописного канона. Весь секрет в том, что точного определения этого понятия просто не существует. Сейчас, говоря о каноничной иконе, мы чаще всего имеем в виду её особую стилистику, как часто говорят, «рублёвское письмо». Но если мы почитаем древние тексты из творений святых отцов, постановления различных церковных соборов, то увидим, что там говорится не о формальной стороне дела, не о стилистике, а о содержании иконы. Суть понятия канона именно здесь. Канон церковного изобразительного искусства - это не свод каких-то правил, записанных на бумаге. Скорее, его можно сблизить с понятием традиции, в самом глубоком смысле этого слова. Так что каноничная икона – это не просто икона, написанная такой-то краской на такой-то доске и по таким-то древним образцам. Это весь пласт иконописной традиции, со множеством стилистических ответвлений, местных особенностей разного времени, это благоговейное отношение к церковному образу, это укоренённость в православном богословии, это культура самого творческого процесса и много чего другого. То есть, иконы могут быть очень разными.
А вот для определения качества иконы существует масса критериев. Это её чисто техническая и даже технологическая составляющая, на которую непосредственно влияет опыт и мастерство иконописца, это художественное достоинство произведения, его пластический и колористический строй, а также выразительность образа, его открытость молящимся. Конечно, это духовные качества иконы: молитвенность, возвышенность, одухотворенность – все эти качества, конечно, не измеряются по какой-то шкале, но они видны при созерцании образа.
Что же касается икон не написанных, а напечатанных, то у них, безусловно, есть и плюсы, и минусы. Главным достоинством является то, что, будучи напечатаны с хороших древних (или современных) образцов в хорошем качестве, эти иконы знакомят обывателя с замечательными памятниками церковного искусства. Такая икона может стать помощью человеку в его духовной жизни, в его личной молитве. Основным же недостатком остается то, что образ не написанный, тиражный, в каком-то смысле перестает быть произведением, а становится изделием, не несет на себе отпечатка личного кропотливого труда иконописца, его молитвы. Однако, на мой взгляд, такая икона вполне имеет право на существование.
Но ведь в печати икон есть и некая коммерческая составляющая. Не мешает ли это иконе быть «чудотворной»?
- Коммерческая составляющая может быть и при написании икон в самом традиционном ключе. Все иконописцы древности (взять, к примеру, житие прп. Алипия Печерского) брали деньги за написание икон, зачастую немалые. Но вопрос в том, на что эти деньги тратились, во-первых. Святой Алипий, получив гонорар за икону, треть оставлял на материалы (кисти, краски, древесину), треть раздавал нищим, и только треть оставлял себе, то есть на пропитание – тогда монахи кормили себя сами. А во-вторых, важен принципиальный мотив иконописца. Если он желает прославиться и разбогатеть, а иконопись для него становится средством, а не призванием, то такой подход будет совершенно неправильным. А если он трудится с молитвой и с любовью к своему делу, и делает свое дело хорошо, то он достоин «мзды своея» (Мф. 10, 10).
А вот чудотворность икон – такая загадочная тема, что о ней сложно и рассуждать. От кого зависит чудотворность образа – от иконописца или от молящегося? Или от обоих? Или вообще ни от кого, а только от Бога? Можно приводить массу самых разных примеров, подтверждающих ту или иную точку зрения. Но ясно одно: чудо зависит не от способа изготовления иконы. Явление Божьей Любви к человеку, Его Энергия, Благодать не ограничивается ничем. Лишь бы приёмник был исправен, пользуясь терминологией прп. Паисия Святогорца.
Верно ли утверждение, что подлинным автором иконы является Церковь, а не конкретный иконописец? И почему древние мастера не подписывали своих икон, а современные часто оставляют авторство за собой?
- Дело в том, что вопрос авторства совсем не так прост, как может показаться. Если мы спросим, кто является автором, например, Евангелия от Матфея, то выясним, что ответов может быть несколько. Это и Бог, и Церковь, и сам апостол. Так и иконы пишутся не от личных измышлений, но согласно Преданию Церкви, в согласии со святоотеческой традицией. Личность иконописца играет в этом святом деле очень важную роль. Любая икона – это отчасти автопортрет. Невольно иконописец привносит черты своей личности в художественный образ. Поэтому важно помнить, что все мы несем в себе образ Божий, и иконописцу, как церковному проповеднику, важно лелеять этот образ, содержать его в чистоте и неповрежденности.
Другой вопрос – уместно ли как-то свое авторство обозначать? Дело в том, что утверждение, будто древние иконописцы никогда не оставляли своего имени на иконах или росписях в храме, является стереотипом. Большинство древних икон, действительно, безымянные, однако есть масса примеров подписанных икон и фресок. И это совсем не говорит о какой-то нескромности. Ведь автор иконы не претендует на какую-то похвалу или иную высокую оценку своего труда. У нас может сложиться слишком упрощенный взгляд на процесс создания иконы: вот художник-иконописец пишет-пишет икону, а в конце, прищурив взгляд, самодовольно ставит размашистую подпись в уголке. Но на практике всё происходит совершенно не так. Здесь речь, на мой взгляд, скорее об ответственности за своё произведение. Подпись не льстит самолюбию иконописца, а свидетельствует о правдивости его свидетельства. Зачастую эта подпись дана в форме моления иконописца Богу или просьбы к потомкам о поминовении его имени. В синодальный период русской церковной истории иконописцам было просто предписано оставлять на иконах автограф, потому как живописные произведения подвергались цензуре наряду с печатными изданиями. Хотя при взгляде на такие подписанные иконы мы могли бы совершенно не отличить одного «автора» от другого.
Что же касается современных икон, то справедливости ради нужно констатировать, что наряду с примерами великолепными и прекрасными существуют антипримеры, которые могут смутить, вызывают очень неоднозначную реакцию, как по своему богословскому содержанию, так и по уровню художественного исполнения. И проблема авторства здесь уже не сводится просто к автографу: иконописец может не оставить своего имени на доске, но слишком «громко» и настойчиво заявить о своей личности, внести авторство в самую плоть живописного образа, настоять на индивидуальной трактовке этого образа. Мне кажется, это искушение для иконописца гораздо более сильное и тонкое.
Раз мы заговорили о современной иконе, расскажите о том, в каком направлении движется иконописное искусство. С чем можно сравнить современный иконописный стиль? И есть ли он вообще?
- Конечно, современная икона отличается от древней, хотя технология написания иконы максимально приближена к традиционной: сам язык иконы претерпел не слишком существенные изменения. Возможно, это похоже на то, как соотносятся церковные письменные памятники древности и современности. Есть современные богослужебные тексты, которые пишутся по всем нормам церковно-славянского языка, сохраняя при этом специфические архаичные обороты, но опытный читатель всё же увидит разницу с действительно древними текстами. Ведь раньше не было учебников грамматики, язык существовал естественным образом, а на современных произведениях присутствует некий налет искусственности, приспособленности. К тому же стоит заметить, что сейчас и написать полноценный текст на церковно-славянском языке могут лишь единицы, и понимают его далеко не все. Вот примерно так же обстоит дело и с иконой. Её «грамматика» остается примерно такой же, как в древности. Только разбираются в ней лишь немногие, большинству же доступно только эстетическое восприятие иконы, на уровне впечатлений. Но так как икона – это всё же богословская проповедь, а не просто картина, то и движется современная иконопись в том направлении, чтобы через красоту свидетельствовать о высшей Красоте, о Самой Истине.
Важно избежать некоторых шаблонов в восприятии иконописного искусства. Например, многим кажется, что у иконописцев есть какие-то «талмуды» с правилами, где чётко сказано, как писать тот или иной образ. Или что иконописцы лишь слепо копируют древние иконы, и для них абсолютно невозможно какое-либо творчество. Есть и стереотипы другого рода: например, многим совсем не нравится традиционная средневековая иконопись, она кажется непонятной, неуместной, и поэтому единственно правильным направлением в иконописи видится академическая живопись.
Как вы понимаете, я беру крайние точки зрения, но которые всё же происходят от общего корня – от слабого и поверхностного знакомства с подлинными шедеврами древности, с историей и с богословием иконы. Теоретически мы все знаем, что икона это неотъемлемая часть Православного Предания, все мы празднуем на первой неделе Великого поста праздник Торжества Православия, вспоминая о преодолении в IX веке ереси иконоборчества. Но в жизни, на практике, на образ перестали смотреть как на откровение, как на святыню, а на иконописца как на проповедника и богослова. Сейчас для обывателя-захожанина домашняя икона – это скорее амулет, оберег. Бывает же так, что и для людей воцерковленных (само по себе очень размытое понятие), и даже для духовенства иконы и росписи в храме – неизбежный элемент традиции, благоукрашения и… не более. Соответственно, всегда найдутся горе-мастера, которые готовы подстроиться под такой невзыскательный подход.
Однако не всё так печально. Многие современные иконописцы на деле доказывают свою высочайшую компетентность, знание и понимание самой богословской сути иконы, прекрасное мастерство, являются подлинными творцами живого Предания. Есть немало примеров замечательных храмов, росписей, иконостасов, да и просто икон для домашней молитвы, от которых веет даже не новизной, а свежестью, радостью, свободным владением кистью и цветом. При этом во многих иконах видны и молитвенное напряжение, и глубина созерцания. Такие произведения восхищают своей красотой (не «красивостью» в мирском понимании!), гармонией, нешаблонностью. Это плоды упорного и внимательного труда, определенного преемства мастеров, и, конечно же, действия Духа Божия.
Стоит лишь дополнить, что такие высокие примеры подлинного церковного искусства могут быть исполнены совершенно в разных манерах, стилях, цветовых и пластических решениях. В этой ориентации на Красоту и на подлинность, и в то же время эклектичности, «полистилистике», пожалуй, можно увидеть некие характерные черты современной иконописи.
А искусству в таком понимании можно научить, или настоящего иконописца можно только воспитать?
- Мой ответ может показаться несколько странным. Я считаю, что настоящему искусству невозможно научить, но и воспитать подлинного иконописца тоже невозможно. Можно об этом рассказать, можно этого потребовать, но научиться и воспитаться может только сам человек. Он должен быть к этому изначально способен, и он должен этого захотеть! Я бы даже сказал: взыскать, возжаждать.
Совершенно особенная система иконописного образования имеет за последние 30 лет уже достаточно опыта, чтобы создать определенные условия для научения иконописному мастерству. И воспитание является как бы центральным нервом этого образования. Но, как вы понимаете, воспитание скорее проявляется в индивидуальных отношениях мастера и ученика. Я имею в виду воспитание иконописца. Потому как если в духовную школу хочет поступить человек невоспитанный или некультурный в самом общем смысле, то едва ли педагог сможет исправить эту ситуацию. Это задача родителей и общества в целом. А вот может и должен преподаватель поделиться своим профессиональным опытом, вдохновить ученика, задать ему правильный вектор в его художественном развитии. Насколько ученик сможет и захочет воспользоваться этими бесценными дарами – зависит только от него самого.
В завершение хотелось бы сказать, что ректором Донской духовной семинарии прот. Тимофеем Фетисовым в отношении иконописного образования ставятся именно такие задачи. Мы не имеем цели обучить просто иконописному ремеслу и выпустить в свободный полет артельщиков-любителей. Задача – привить любовь к церковному искусству, определенный вкус, научить понимать и разбираться в художественных и богословских вопросах иконописи. Насколько всё это может быть выполнимо, и каковы будут плоды наших совместных стараний – время покажет. Сейчас же можно сказать, что прекрасные педагоги и талантливые ученики вселяют надежду на то, что у церковного искусства есть будущее.
Расскажите о своем пути в церковном искусстве. Как и когда Вы пришли к иконописи?
- Наверное, не только к Богу или какому-то важному для себя жизненному повороту, но и вообще к любому личному открытию или решению человек приходит внезапно, хотя этому и предшествуют многие события в его жизни. Для меня икона как явление в мире изобразительного искусства в какой-то момент стала в своем роде окном в иной, неведомый для меня мир. Это было где-то в 15-16 лет. Я очень увлеченно занимался искусством, но всё время был в состоянии некоего поиска формы. Не самовыражения (хотя, совсем без этого, наверное, не обошлось), а именно художественной формы, изобразительного языка. И вот икона совершенно неожиданно стала для меня и ответом на мой поиск, и тайной одновременно. Тайной, которая как магнит притягивала меня, приглашала в сферу духовной жизни.
О христианстве я кое-что уже знал - дома были книги практически обо всех мировых религиях. Читал я и Священное Писание, всего понемногу. Молился, как умел, был уже крещен незадолго до того, но о Церкви, о духовной жизни я не знал ничего. Когда я захотел побольше узнать об иконописи, то пошел в храм, движим совершенно смутной надеждой, что кто-то мне поможет в моем поиске. В тот момент мне казалось, что иконописцы – это какие-то особые люди из древнерусской истории, и едва ли возможно их встретить в реальной жизни. Представьте себе, что произошло: я пришел в наш Ростовский кафедральный собор, практически первый раз в жизни зашел в храм не случайно или мимоходом, а целенаправленно, и первый человек, кого я встретил, был иконописец. Я понял это по тихому разговору двух женщин – одна из них говорила что-то о красках, минералах. Я осмелился к ней подойти, и выяснил, что она занимается иконописью, хотя и не профессионально. Тем не менее, уже на ближайшей воскресной службе она познакомила меня с профессиональными иконописцами, и всего через несколько дней я оказался в самой настоящей иконописной мастерской (это была Епархиальная иконописная мастерская, а её главный мастер – Владимир Бакланов). Помню этот день, помню запах мастерской и совершенно особенную атмосферу, непохожую ни на что другое. Здесь я остался на много лет, сначала учеником и подмастерьем, а потом уже и полноценным сотрудником.
Впоследствии было очень много чего – и самостоятельная работа над иконами и росписями в храмах, и знакомства с разными замечательными мастерами-иконописцами, и преподавание, которое, кстати, помогло упорядочить все те знания и навыки, которые были получены при работе в мастерской. И всё это вспоминается сейчас как удивительный и чудесный Дар Божий, Его милость, Его забота. Получается, что именно через иконопись я пришел к Богу.
Это был Ваш путь, а как вообще люди становятся иконописцами? Какими качествами должен обладать будущий иконописец?
Да, я рассказывал о событиях 25-летней давности. Все мы знаем, что это было за время. В церковной действительности был период своего рода романтики. Чувства новизны, вдохновения, жажда свершений, стремление к возрождению всех сфер церковной жизни переполняли очень многих. Тем не менее, мое глубокое убеждение, что, несмотря на совершенно изменившиеся реалии, основными условиями для того, чтобы стать иконописцем, являются сильное желание и глубокий интерес к христианскому искусству. Без этого ничего не получится. От нечего делать не станешь мастером. Это та профессия, которая является призванием, служением. Слово «мастер» означает, что человек постиг в совершенстве свое дело, вышел за рамки просто ремесла, стал искусным. А для этого необходимы многие годы упорного труда. Так что без желания и интереса никак не обойтись.
Ещё одно принципиальное условие – это искренняя вера. Мне нравится мысль свт. Игнатия (Брянчанинова), что настоящий христианин – это тот, кто осознал свое падение, свою греховность, кто решил отречься от себя. Только такому человеку действительно нужен Спаситель. Такие простые и знакомые слова, но мне кажется, что как раз иконописец должен их помнить всегда и искать Бога всем своим существом, тогда его иконы будут настоящими.
Конечно, для всего этого необходим какой-то минимальный жизненный опыт. Поэтому мастерами не становятся в 20 лет, но лишь продолжают учиться. Один современный иконописец, великолепный мастер, сказал как-то, что независимо от начальной художественной подготовки требуется не менее 10 лет, чтобы стать иконописцем. Многочисленные примеры из жизни подтверждают эти слова.
