Крест митрополита Иосифа (Чернова)

Когда приходит новый священник в приход, люди по-особому присматриваются к нему, внимательно слушают то, о чём он говорит, прикидывают, созвучны ли его мысли по тем или иным вопросам с мыслями других священников, ими знаемых, либо с мыслями собственными. К этому надо быть всегда готовым, ибо это нормально. Но есть особая категория прихожан (жаль, что сегодня такие люди исчезают как феномен), которые пристрастны особенно. В числе таковых в Новочеркасском соборе, где я служил, была очень пожилая прихожанка по имени Раиса.

Её знали все, и особенно клирики собора. Дело в том, что при малейшем отклонении священника от тех норм, которые были известны только Раисе, тут же составлялась подробная депеша в епархию с изложением нарушения и просьбой разобраться с виновником. Писала она в епархию так часто, что там уже привыкли к её постоянным обращениям, что даже начинали беспокоиться за неё, если жалобы начинали приходить не регулярно.

Впоследствии мне рассказали, что это дочь протоиерея Симеона Таборанского. Ее действия несложно понять, так как она видела все через призму опыта своего отца. И потому образцом пастыря мог быть только тот, кто сравнился бы с её родителем. Но таковых не было. Да и в самом деле – как мы, молодые священники, заставшие уходящих уже со своих постов уполномоченных по делам религий, по-настоящему не столкнувшиеся с проблемами, что создавали для духовенства эти товарищи, могли сравниться с поколением отца Симеона! То было время если не открытого мученичества, то подлинного исповедничества.

И вот я – новый клирик собора. Только из семинарии, а значит, исполнен уверенности в своих «недюжинных» знаниях, сам не из робкого десятка. Но всё же, проходя мимо Раисы Семёновны, невозможно было избавиться от чувства, что ты проходишь магнитно-резонансную томографию. Её позвоночник был сильно искривлён, и для того чтобы взглянуть в глаза собеседнику, ей надо было делать усилие и смотреть снизу вверх. А у собеседника в это время неминуемо возникало чувство, что, глядя на тебя снизу, она каким-то странным образом продолжает сверлить тебя взглядом сверху вниз.

В общем, вскорости я понял, что жалоб епархиальному начальству мне не избежать, в чём я быстро убедился, и мои опасения подтвердились. Поэтому оптимальным вариантом было избегать «доброй» старушки на всякий случай. Были, конечно же, и попытки найти с ней общий язык, несколько раз я просил рассказать об отце Симеоне, но сведения Раиса Семёновна выдавала очень скудные и о многом старалась не распространяться.

Прошло несколько лет моего служения в соборе, и однажды к нам приехали и сообщили, что Раиса Семёновна заболела и просила причастить её дома. Это была моя череда, которую каждый клирик собора нёс по неделе. Придя к ней домой, я увидел её совсем ослабленной. В этот день она, что называется, «раскрылась с другой стороны». Прежняя Раиса, которая всё время брюзжала, выказывала недовольство, жаловалась… исчезла.

Передо мной предстала совершенно другая женщина, что после Исповеди и Причастия рассказала о своих родителях и жизни с ними. У неё в комнате был святой угол, рядом с ним – множество фотографий, среди которых несколько – с изображением митрополита Иосифа. После продолжительного общения с ней в тот день я уже было собрался уходить, как она остановила меня и попросила подойти к святому углу, где были расставлены иконы и располагался небольшой шкафчик.

– Там у меня хранятся Святые Дары, ещё от папы. Заберите их!

Я достал старую дарохранительницу, которая, действительно, была заполнена наполовину.

– И ещё возьмите папин напрестольный крест!

Напрестольного креста я не нашёл. Она с раздражением сказала, что у меня нет глаз и мне нужно смотреть лучше. Начал «смотреть лучше», как велела мне Раиса. Но вместо напрестольного креста я нашёл наперсный, сообщив ей о находке.

– Это он и есть! Забирайте его, там много мощей. Этот крест подарил папе митрополит Иосиф.

Крест был чёрный от времени и копоти. Я поблагодарил Раису, решившуюся передать мне самое ценное из всего, что, пожалуй, находилось в квартире. В свою очередь, она взяла с меня слово, что каждое воскресенье я буду поминать на литургии её родителей и её саму. Так уже много лет эти три имени семьи Таборанских непременно присутствуют в моей литургической памяти.

Когда же начали приводить крест в надлежащий вид, когда полностью его отмыли, передо мной открылся изящный серебряный мощевик. Позднее я обнаружил, что история знакомства митрополита Иосифа с семьёй Таборанских описана со слов самой Раисы Семёновны, где она продолжает настойчиво называть наперсный крест напрестольным.

Удивительно, но есть вещи, которые через десятилетия могут быть свидетелями важных событий прошлого; вещи, которые принадлежали людям, чьи имена сохраняются в памяти государства или Церкви. Вещи, обладая которыми становишься как будто сопричастным, пусть даже косвенно, к людям и событиям давно минувших лет, минувших, но не забытых.