Леусенко Дмитрий Александрович,
кандидат философских наук,
доцент кафедры теории и истории
права и государства ФГБОУ ВО РАНХиГС
при Президенте РФ,
доцент кафедры
государственно-конфессиональных отношений
Донской духовной семинарии
Причины методологического кризиса в правопонимании
Развитие античной философии и главным образом формирование европейской схоластики способствовало складыванию сразу целого комплекса неблагоприятных тенденций для генезиса познания природы права. Во-первых, речь идет о том, что понятие «формы» в европейской теории познания все более и более разрушалось. Как отмечал В. Татаркевич, подвергший специальному изучению вопрос об истории понятия «форма», данный термин является одним из самых долговечных и самых многозначных понятий в европейской теории познания. Латинское слово forma, которое вошло без изменений в итальянский, испанский, польский, русский языки и с незначительными изменениями во французский (formе), английский и немецкий (form в обоих случаях), представляет собой замену двух греческих терминов morfe и eidos, первый из которых «главным образом означал видимые формы, а второй — понятийные».
Именно благодаря такому сочетанию, по мнению В. Татаркевича, возникли сразу несколько значений понятия форма в европейской теории познания, среди которых польский философ выделяет особенно два сложившихся в философии (собственно, понятие формы как понятийной сущности предмета, изобретенное Аристотелем, и понятие формы у И. Канта, которая «есть то же, что и вклад разума в познаваемый предмет» и одно, получившее развитие в эстетике, связанное с соотношением частей. А противоположностью или коррелятом формы в этом случае являются элементы, составляющие, части, которые форма соединяет, собирает в целостность.
Подобные корреляты или работающие элементы свойственны всем формам: форме Аристотеля противоположены случайные свойства предмета, форме Канта соответствует то, что привносится разуму из вне. Другие понятия формы, а их В. Татаркевич выделяет более десятка, но нигде не присутствует понятие социальной формы, формы социальных явлений, также имеют свои корреляты. Именно о примерах художественного творчества пишет Б.А. Кистяковский применительно к особенностям социального бытия, что является максимально допустимым с точки зрения кантианской установки (речь идет о скульптуре).
Для христианского Бога вследствие его всемогущества не нужно было ни соблюдать законы строения мироздания, ни задумываться о создании сущности как таковой. Греческий врач Гелен (129–199) так характеризует различие античной и христианской традиций: «Нашему Богу недостаточно только захотеть, чтобы возникли или были созданы вещи той или иной природы. Ибо если бы Он захотел мгновенно превратить камень в человека, это было бы не в Его силах. Именно здесь наше собственное учение, также, как и учение Платона и остальных греков... отличается от учения Моисея. Согласно Моисею, Богу достаточно пожелать, чтобы материя приобрела ту или иную форму, и она тем самым приобретет ее. Он считает, что для Бога все возможно, даже если Он захочет превратить прах в лошадь или быка. Мы же так не думаем, но утверждаем, что некоторые вещи невозможны по природе, и Бог даже не пытается создавать их. Он лишь выбирает наилучшее из возможного» (Galeni G. De usu partium. XI, 14, 905–906)».
Следует также отметить, и Платон, и Аристотель отмечали, что нельзя рассматривать понятия о явлениях в отрыве от их содержания. Вследствие развития европейской схоластики человек не мог сам творить сущности, их мог творить только Бог, в результате этого формируется фундаментальный разрыв в европейской теории познания, благодаря которому за бортом остались все предупреждения греческих философов о том, что нельзя рассматривать понятия в отрыве от их действительного содержания.
Во-вторых, попытка примирения аристотелизма и христианства, предпринятая Августином, его интерес к «внутреннему человеку» способствовали «выделению гносеологии в самостоятельную область исследования, которая начиная с ХVII века все больше получает приоритет по отношению к онтологии». Уже «номинализм осуществил едва ли не самый радикальный поворот в истории мысли со времен античной классики, разрушив фундаментальные предпосылки метафизики бытия, просуществовавшей на европейском континенте более полутора тысячелетий, и заложив основания метафизики воли». Как отмечает П. П. Гайденко, «это, разумеется, не значит, что все корни традиционной онтологии, восходящей к Античности и давшей богатые плоды и в Средние века, были вырублены сразу… категорию субстанции, также, как и понятие бытия, мы встречаем у многих философов Нового времени. Но при внимательном анализе можно заметить, что трактуются эти понятия часто иначе, чем в той традиции, историю которой мы попытались здесь вкратце проследить. Эта новая трактовка несет на себе явные следы влияния номинализма, что нетрудно показать на примере учений не только представителей эмпирического направления — Фр. Бэкона, Т. Гоббса, Дж. Локка, Д. Юма, но и у рационалистов — Р. Декарта, Б. Спинозы, Г. Лейбница и др. А в немецком идеализме, начиная с Канта и Фихте, не только изгоняется понятие субстанции, но создаются продуманные системы, в основе которых лежит понятие воли, или свободы, и которые вполне сознательно противопоставляются метафизике бытия». В этом смысле обращение Б.А. Кистяковского к проблеме общественного бытия как основы для развития и понимания права является вполне оправданным, поскольку позволяет обратиться не собственно к понятию материального, или индивидуальной воли, но к природе социального как продукту развития ценностных ориентиров, реализации воли в рамках общественной природы.
Благодаря подобной доминанте гносеологического подхода (по сути, все развитие европейской теории познания в католической схоластике было направлено на развитие гносеологии) оформилось то господство субъектно-объектной границы, которую вынуждены преодолевать современные правоведы применительно к реальности общества и объективности права. Вопрос о соотношении онтологической и гносеологической традиции является одним из определяющих для развития теории познания и становления современного научного знания. Проблема отношения к реальности как важной составной части формирующегося в рамках правопонимания метода познания напрямую связана с подобным соотношением и слабым развитием после Платона и Аристотеля онтологической традиции.
Как отмечает один из наиболее известных специалистов в области теории познания Л. И. Микешина, «в течение веков в европейской культуре явно или неявно господствует субъектно-объектная гносеология, создателями которой считают Р. Декарта, Дж. Локка, И. Канта». Согласно ее точке зрения гносеологическая традиция кардинальным образом повлияла «не только на различные философские, научные, вообще теоретические построения, но и на многообразные методики обучения и образования, на педагогику в целом, а также на искусство. По мнению Л. И. Микешиной, «именно оппозиция субъекта и объекта в ее разнообразных вариантах олицетворяла рациональность, являлась базовой для систематической гносеологии, основанием ее “научности”». Философ отмечает, что «неполнота, нереальность, несоответствие этой теории как предельно абстрактной по отношению к действительным событиям и процессам в познавательной деятельности человека, неприложимость ее непосредственно к живому познанию и его истории замечены давно, что породило множество различных попыток объяснить саму природу гносеологии, усовершенствовать ее либо просто отбросить и предложить новые способы понимания и видения познания, то есть разработать иные по природе учения о познании».
Относительно рассмотрения вопроса о природе права становится ясно, что ни образование общества, ни образование права невозможно объяснить в полной мере, не учитывая развития общественных процессов, поскольку именно становление и развитие общества обеспечивает операционализацию нормы, дальнейшее ее использование, основанное на взаимодействии нормативной установки и действительного ей содержания бытийного мира, которое отражает норма и в результате чего она является основанием для развития природы нормы права.
Основу природы государства и права представляют процессы социального нормирования. Возникновение общества, формирование его природы обусловлено процессами зарождения первых норм, нормогенеза, в ходе которого позитивное для всего сообщества содержание социального случая превращается в социальную форму нормы, то есть когда уже содержание того, что произошло в реальной жизни, заменяется словесной установкой, характеризующей наиболее желаемый для всего сообщества вариант поведения индивидов. Понимание превращенности формы социальной нормы требует обращения к феномену права и государства как социальным явлениям, имеющим особенную, амбивалентную, логическую природу. Эта природа обнаруживает себя, прежде всего, через логические взаимодействия, образуется в результате таких взаимодействий, и в ней действует интегративная природа права. Подобные взаимодействия в ходе образования из позитивного превращенного содержания превращенной формы нормы, ее взаимодействие с социальной средой общества как противоположение словесной регулирующей установки социальной действительности реализуют свою природу в сущности права, которая не является исключительным продуктом нашего сознания, а есть логическое взаимодействие формирующейся, интегрирующейся и по результату интегративной природы права.
Сущность права есть логическая сумма природы права, всего процесса правогенеза и в таком смысле может пониматься как постепенно формирующаяся природа права, образующаяся в результате длительного, включающего в себя социогенез и правогенез, процесса. Интегрирующее действие социальных факторов (связанных с переходом от присваивающей экономики к производящей, ростом численности человеческих коллективов и ростом числа конфликтов, обуславливающих потребность в реализации личной власти и развитии нормы, главном шаге человечества) порождает интегрирующееся состояние социальной нормы, рождение которой приводит к интегрирующей ситуации, когда логическое содержание природы нормы не только возникает из социальных интегрирующих факторов, из социальной природы, но и подобное рождение социальной формы как словесной установки приводит к ситуации противоположения словесной установки (социальной формы) социальной действительности, социальному миру, когда в таком соответствии словесной установки социальной действительности порождается процесс нормирования общества.
Норма устным содержанием границ своей социальной формы разделяет социальную действительность, нормативность как свойство природы нормы, ее формность словесной установки порождает процесс нормирования. К сожалению, ни механизм взаимодействия факторов, приводящих к образованию нормы и ведущий к образованию превращенной формы, ни механизм социогенеза как процесс соответствия изустной установки социальному содержанию не были проанализированы в полном объеме, поскольку не была осознана идеальная природа нормы. Парадоксально, но сам способ формирования социальных явлений, связанный с действием коллективов людей под воздействием определенных социальных факторов и обстоятельств действительности, равно как и сама природа социальной действительности, не были рассмотрены в полной мере.
Проблема интегративного понимания права, казалось бы, является только поводом к тому, чтобы исследовать куда большую проблему в рамках научного творчества, но именно в теории интегративного правопонимания «научный идеализм» Б.А. Кистяковского может найти настоящее подтверждение, поскольку в данной теории взгляд на идеальную природу права основывается на конкретно-историческом процессе развития нормы. Большинство из концепций правопонимания апеллируют к какому-то одному элементу, результату процесса правогенеза, а не к содержанию процесса в целом, между тем природа права напрямую связана с процессом, поскольку это развитие осуществляется через действие формы, действие нормы, а это есть реализация природы нормы. Действие нормы права основано на точно таком же соотношении нормы и социальной действительности. Подобная повторяемость важна для понимания интегративной природы права, поскольку она отражает постепенное складывание элементов природы права. Различие между социальной нормой и нормой права заключается в том, что последняя, вследствие того, что развитие правогенеза представляет следующий этап и является, в свою очередь, результатом процесса политогенеза, получает возможность преобразования социальной действительности, превращения социального случая в юридических факт.
Как отмечает Т. Н. Радько, «следует учитывать, что право, относясь к сфере “должного”, имеет социальную (общественную) природу; вне человеческого общества, право не существует; поэтому экономический источник — это не какая-либо материя, поскольку право — это внеприродное явление, а деятельность людей в сфере экономики, результаты этой деятельности, экономические ценности для людей, потребовавшие правового регулирования; ничто экономическое не становится правом, не получив юридического закрепления, минуя волю и оценку законодателя и не став объектом его действия. В процессе этой деятельности происходит соединение необходимости и свободы, осуществляется скачок (переход) от бытия к норме». Именно в этом переходе уже в руках законодателя формируется природа права, но этот момент только повторяет процесс формирования социальной нормы, и в нем отражаются действия предыдущих интегративных сил, действие нормы и общественных институтов, которые приводят к формированию права. В созидании нормы важно понять не только сам момент превращенности, когда позитивное социальное содержание заменяется словесной установкой, но и дальнейшее действие нормы, ее вторую природу, когда, сформировавшись как социальная форма, она осуществляет нормирование социальной действительности, и природа нормы, то есть форма, приходит в действие. Природа нормы обладает таким действительным содержанием, благодаря которому мы можем судить о свойстве интегративности природы права как о процессе, о складывании природы права как постепенном действии, накапливающемся в процессе развития формы.
Та связь, о которой тезисно упоминает Б.А. Кистяковский, размышляя о социальной природе права, о связи общественного единства и права, на самом деле выражается в конкретно-логическом начале того процесса, который завершается правом. Образование права невозможно без этого начала, невозможно и его понимание. Одновременно мы можем наблюдать, что определяющую роль в природе права играет не сознание человека, а нормативное развитие общества. Поэтому важно понимать не только то, что право является средоточием общественных экономических и иных сил, не только то, что норма и социальная действительность представляют собой главные незыблемые константы для человеческой личности, но они находятся в постоянном взаимодействии. Необходимо в комплексе оценивать содержание процесса социо-, полито- и правогенеза. Для этого определяющим является правильное понимание природы права, природы социальной установки, природы нормы, поскольку, к сожалению, развитие европейской теории познания, ее отказ от осознания роли Создателя в процессах развития действительного мира привели формированию тотальной материалистической установки, которая в силу своей ошибочности не позволяла рассмотреть идеальную, словесную природу права. Материалистическая установка в познании, к сожалению, сделала невозможным познание идеальной природы права, и мы вынуждены преодолевать этот недостаток посредством обращения онтологии Н. Гартмана, выросшей из другой школы неокантианства, а также посредством анализа основных этапов развития европейской теории познания, на которые указал Б.А. Кистяковский.
Относительно же анализа теоретической позиции самого Б. А. Кистяковского необходимо указать на ее общность онтологии Н. Гартмана и исследований «аналитической» природы общества Т. Парсонса. Это позволяет раскрыть теоретический потенциал и вектор правового мышления Б.А. Кистяковского, поскольку его теоретическая конструкция недостаточно сформирована, не завершена. Устремления российских интегративистов, видимо вслед за В. Соловьевым, направленные на доказательство значения высоких принципов христианства для строительства права, связаны с осознанием кризисного потенциала подобной материалистической установки, но, к великому сожалению, не сопровождались поиском научной методологии, которая позволила бы постичь эту природу права. Далее всех продвинулся Б.А. Кистяковский, которому удалось увидеть тот путь в европейской теории познания, который мог бы привести к положительному результату в понимании права.
Метод возникает из анализа формы, но не как просто какое-то наше познавательное, методическое действие, а как сочетание, с одной стороны, мировоззрения, необходимого для понимания этой идеальной природы права и метода познания, который связан с деконструкцией базового элемента, нормы. В противном случае мы не поймем природу этого превращенного момента, не сможем понять природу действия этих факторов, порождающих, процесс развития права, не поймем идеальную природу нормы и ее действие, равно как и не поймем развитие элементов государственного аппарата, не поймем значение этой идеальной, синтегрированной силами социогенеза, социальной природы, с одной стороны, и взаимодействием процесса полито- и правогенеза юридической природы нормы — с другой, не поймем подобное интегративное содержание природы нормы права.
Содержание методологии зависит от объекта исследования, подобно тому, как об этом писал в начале XX века Б.А. Кистяковский, прозорливо предупреждая нас, что природа методологии социальных наук зависит от понимания природы объекта их исследования. Речь идет не о позиции описания, когда мы говорим, что мы поняли природу исследования и теперь перед нами раскрылись определенные методологические возможности, а о той точке зрения, когда мы говорим, что деконструкция, структурный анализ элементов, формирующих природу явления порождает метод понимания природы права и научное мировоззрение (с точки зрения Б.А. Кистяковского, это был «научный идеализм»). Логическая природа права, являясь порождением социальной природы, социальных факторов развития права, преодолевает границы между объектом и субъектом исследования в духе той тесной связи, возникающей между природой права и теорией права, о которой писал Дж. Берман.
Для теоретической конструкции, объясняющей природу государства и права, для теории государства и права важным является то, что мы получаем единый процесс развития нормы, единый процесс формогенеза, который завершается образованием права, в этом случае разрешается «вечная» проблема теории права о внешней и внутренней форме права. Внутренней формой права является социальная форма, а точнее, тот онтогенез, реализация наследственной информации, которая формируется в рамках социогенеза, процесса нормогенеза. Подобный процесс имеет конкретные исторические основания как реальный процесс, и одновременно его содержание является важным с точки зрения осмысления, с точки зрения теории данного процесса, когда мы наблюдаем единство процесса формогенеза. Для теории и методологии юридической науки важно, что метод исследования может формироваться на основе природы исследуемого объекта и в рамках теоретической системы.
Метод системного анализа явился закономерным выходом из того исторического, теоретического и мировоззренческого разрыва, в условиях которого оказалось направление социологического нормативизма, поскольку он, прежде всего, ориентирован на исследование природы объекта в рамках теоретической системы, формирование операциональных понятий, формирование методов на основании постижения данной природы и менее всего связан с мировоззренческими истоками позитивизма, марксизма и иных научных идеологий первой половины XX века.
Значительное воздействие на развитие исследовательской установки в рамках социологического нормативизма как основания для интегративного правопонимания в конце XIX — начале XX века оказала смена больших исследовательских парадигм, переход от установок философского знания к исследовательской парадигме биологических наук и наук о живом. При этом в силу значительности изменений содержание подобного перехода связано с так называемым методологическим разрывом, обеспечившим и определенный методологический прорыв в исследованиях представителей отечественной правовой науки, и вместе с тем обусловивший незавершенность их проекта.
Понятие методологического разрыва впервые было сформулировано известным историком политических и правовых учений И. Берлином и введено в научный оборот советским и российским науковедом, руководителем Центра методологии междисциплинарных исследований Института философии РАН А. П. Огурцовым. И. Берлин использовал подобное определение именно к социальным наукам, характеризуя их специфику в связи с «онтологией человеческой активности, человеческого действия».
Содержание данного методологического разрыва связано не только со сменой цивилизационных парадигм в мышлении, но и во многом определялось закономерностями развития самой науки после XVIII века, когда под влиянием эксперимента понимание онтологического значения Бога для процесса познания действительного мира было постепенно утрачено.
Понятие методологического разрыва, характеризующее как теоретические затруднения интегративистов, так и объясняющее новизну их позиции, проясняет и теоретические затруднения при восприятии интегративного понимания права. Интегративисты работали уже в рамках иной исследовательской парадигмы, для их творчества характерен иной теоретический подход, иная методология и иной метод познания.
Список литературы
1. Берлин И. Подлинная цель познания. М.: Канон, 2002. С. 31.
2. Гайденко П. П. История греческой философии в ее связи с наукой. М.; СПб.: ПЕР СЭ, 2000.
3. Гайденко П. П. История греческой философии в ее связи с наукой. С. 300.
4. Микешина Л. А. Указ. соч. 2
5. Микешина Л. А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры: методология научного исследования. М.: Прогресс-Традиция; МПСИ; Флинта, 2005. С. 11.
6. Радько Т. Н. Теория государства и права: учебник. 2-е изд. М.: Проспект, 2010. С. 291.
7. Татаркевич В. История шести понятий. М.: Дом интеллектуальной книги, 2002. С. 232.
8. Татаркевич В. Указ. соч. 1.8.
* Статья в авторской редакции